«Летучий Голландец» 

«Какая жалкая участь повторять друг друга в друг друге», — думал о себе и своём прапрадеде Бартоломеу потерпевший кораблекрушение Антониу Диаш де Новаиш.

— М-да, в 1500 году предок мой пропал без вести у открытого им когда-то мыса Бурь… А кстати… Король Жуан II так хотел обманываться, что переименовал этот треклятый мыс в мыс Доброй Надежды… Всё надеялся, бедняжечка, что отыщется путь в Индию…

Корабль самого Антониу, шедший с грузом из Лиссабона, затонул здесь же, у прапрадедовского мыса, всего часом ранее. Никто из экипаж, кроме него, тридцатилетнего помощника капитана, не спасся. Да и он уцелел только потому, что каким-то чудом оказался в шлюпке. Шторм творил с нею всё, что хотел, даже отнял вёсла. И теперь Антониу Диаш де Новаиш не мог ничего предпринять. Он сидел и, замерев от ужаса, глядел на летящий из тумана корабль. Огни святого Эльма светились, усеяв борт и снасти этого трёхмачтового исполина. То ли из-за густых косм тумана, то ли из-за ничтожной величины шлюпки марсовые матросы не замечали Новаиша, уже молившегося о спасении души. Словом, ни пушечного выстрела, обозначающего «Человек за бортом», ни спуска кормового флага так и не последовало.

Корабль летел резкими скачками.

Новаиш же был невыразим и угрюм.

Как вдруг шлюпку вознесло на гребень волны и бросило навстречу кораблю. Бушприт его навис над головой португальца. Антониу вскочил на ноги и подпрыгнул, погружая шлюпку в воду. Рукой он ухватился за утлегарь, а нога попала между штагом и брасом. И в это мгновение удар, раздавшийся снизу, дал мужчине понять, что шлюпка его потоплена. Едва он взобрался на бушприт, корабль застонал от боли, причинённой шквалом, и повернул на другой галс.

Португалец, скользя над бездною, пополз по бушприту. Совершенно не помня себя, он очутился на палубе. Сердце прыгало. Он глянул туда, где только что кровавил руки.

«И как это я не ухнул вниз? Как не сорвался? Да меня теперь хоть каждый день на рее вешай, а я и рома не попрошу — первое утешение моряка…»

— Кажется, это превосходный голландский флейт… — похвалил корабль Новаиш. — Куда только все запропастились?.. Эй, кто-нибудь!

Но «эй!» осталось без ответа, и Антониу Диаш де Новаиш, совершенно обессиленный, опустился на дно сна. Был его сон безглагольный и туманный — ничего не происходило. И только перед самым пробуждением, в разрывах тумана, Новаиш увидел вдруг лик. Такой мог быть лишь у Каина.

Антониу открыл глаза.

Луна мучительно томила.

На баке, шкафуте, шканцах и юте — матросы. На рангоуте — тоже.

Свист дудки. Приказы с вахты.

И капитан с ликом Каина. Тот самый, из сна.

Португалец даже язык прикусил, чтобы осознать на яву ли это всё происходит. Боль оказалась самой что ни на есть явственной. Новаиш прижался к бочкам, за которыми лежал. Словно какой-то голос приказал ему себя не обнаруживать. И наградой стала собственная, не примеченная никем жизнь. А далее… далее началось смертоубийство…

Филипп Ван дер Декен — так звали капитана — приказал подвести к нему молодого человека. Новаиш хорошо запомнил, что это Петрус Мейер и он тоже голландец, как и капитан. Ван дер Декен о чём-то спросил Мейера, но тот не удостоил его ответом, и тогда раздался выстрел. А потом этого несчастного скинули за борт. И в это самое мгновение к борту подбежала девушка. Её схватили. Капитан, как смерть, бледный преклонил перед ней колено, и Новаиш услышал:

— Лисбет Янсен, будь моей женой!

— Встаньте!

Ван дер Декен встал.

И вдруг глаза Лисбет сверкнули. Она плюнула капитану в лицо и вырвалась из рук тех, кто удерживал её. Никто ничего не успел понять, как она прыгнула в воду. И пучина тотчас же соединила девушку с её суженным, с Петрусом Мейером.

Казалось, что на капитане наросла страшная непрогрызаемая кора. И всё-таки он продрался из неё, из этой коры, и кликнул штурмана. Явился Карел де Йонг, небольшой, но крепко свинченный человек. Ван дер Декен потребовал немедленной прокладки курса, дабы обогнуть мыс Доброй Надежды. Но де Йонг посоветовал хотя бы переждать непогоду. И снова — выстрел. А за ним другой — это капитан застрелил ещё и матроса Мариджн Виссера, возмущённого вероломным убийством штурмана.

Подавленные матросы бросали за борт своих мертвецов, не прощаясь.

Капитан сквернохульничал и клялся, что никто не сойдёт на берег до тех пор, пока его «Летучий Голландец» не обогнёт чёртов мыс, — даже если на это уйдёт вечность. И тут небо приняло его клятву: «Да будет так!»

Когда Новаиш пришёл в себя, было уже утро.

Волны не прекращали свой танец, а корабль-призрак — свой.

«И так до второго пришествия», — окатило вдруг португальца.

…Каждую ночь, при мрачном свете луны, перед Антониу Диаш де Новаиш разыгрывалась одна и та же трагедия, к которой невозможно было привыкнуть. И каждую такую ночь в душе мужчины что-то трогалось, он рыдал, как ребёнок. И, наверное, вскоре бы сошёл с ума, если бы на траверзе «Летучего Голландца» не показался корабль. Случилось это на шестой день, поутру. Завидев португальский флаг, Новаиш, не раздумывая, сиганул за борт и — к кораблю.

Его заметили. Грохнула пушка.

И вот уже офицер командовал гребцам: «Навались!»

И шлюпка, подобрав моряка, неслась назад, к португальскому фрегату.

А «Летучий Голландец» — этот призрак, неуязвимый для стихий, исчезал в дали. Там, где легла его ужасная дорога.

***

Антониу Диаш де Новаиш благополучно вернулся в Португалию и, подав прошение об отставке, покинул королевский флот. Долго поправлял здоровье, но так до конца и не излечился. Временами, томимый луною, он снова видел лик Каина и снова летел в бездну на его корабле.

Александр Лепещенко,

член Союза писателей России

                          Примечания

Огни святого Эльма… — коронный разряд в форме светящихся пучков, возникающий на острых концах высоких предметов (мачты, маяки, вершины скал и т. п.) при большой напряжённости электрического поля в атмосфере. Название этому явлению дало имя святого Эльма (Эразма) — покровителя моряков в католицизме.

Галс (голл. hals)  — 1) курс судна относительно ветра; различают левый галс (ветер дует с левой стороны) и правый галс; 2) отрезок пути судна (от поворота до поворота) идущего зигзагообразным курсом при встречном ветре, тралении и т.д.

Утлегарь  — брус на носу парусных судов, служащих продолжением бушприта.

Штаг  — часть стоячего такелажа, удерживающая мачты, бушприт в диаметральной плоскости судна.

Брас (брасы)  — бегучий такелаж, укреплённый на ноках (оконечностях) реев (балок круглой формы) и служащих для поворота последних в горизонтальной плоскости.

И капитан с ликом Каина. — Вся новелла — это реминисценция стихотворения Николая Гумилёва «Летучий Голландец» (1909 г.). Голландский капитан Ван дер Декен, совершивший по легенде немало злодеяний, предстаёт перед читателем в облике самого первого братоубийцы на Земле:

О том, что где-то есть окраина —
Туда, за тропик Козерога! —
Где капитана с ликом Каина

Легла ужасная дорога.

На баке, шкафуте, шканцах и юте — матросы. — Бак, шкафут, шканцы и ют — это деления верхней открытой палубы, называющейся деком.

Рангоут — надпалубные части судового оборудования (мачты, реи, гафели).

Траверз — направление, перпендикулярное к курсу судна.