Абхазия — путь в никуда

0
2774

Шахтер просыпался в  промороженном Магадане или Норильске и мечтал о субтропиках Абхазии. Проплывали  образы легендарного Гагрипша с дворцом принца Ольденбургского, каталы в ресторане «Гагра»,  валютные проститутки, виделся мандариновый рай и,  конечно же, спокойное  лазурное море! Песни и фильмы о Гагре,  словно миф о Золотом руне бытуют полвека. И мы верим, и мы стремимся сюда, ностальгируя о былом…

Десять лет назад  меня поселили в гагрском пансионате, где обои висели лохмотьями, а на ужин подали перемороженный много  раз минтай и чай в огромной жестяном армейской чайнике. Я с трудом отыскал директора. На мое возмущение он ответил с наигранным негодованием: «Вы разве не знаете, что у нас была война!..»

Нехотя переселили в другую комнату, где не так сыро и дверь с трудом, но запиралась на ключ. От питания пришлось отказаться. На пляже сквозило уныние, валялись   ржавые остовы каркасных конструкций. О раздевалках и душе можно было только мечтать и радоваться тому, что море теплое и такое же соленое, как много лет назад.

Сыну в ту пору шел шестой  год от роду. Его заманивали «живодеры», демонстрирующие грустных макак, попугаев и козочек «почти бесплатно». В знаменитом парке, устроенном в начале ХХ века, на деньги, выделенные самодержцем всея Руси под климатическую станцию, сохранялись обломки былого имперского величия – мрамор, остовы фонарных столбов, набережная с подпорной стенкой в итальянском стиле…

Здесь в зарослях пальм и могучих эвкалиптов  мы нашли крохотное кафе, где согласились варить для сына по утрам молочную кашку, а мне готовить абхазский хачапур под кофе. Хозяин общепита, бывавший не раз в Волгограде, рассказывал про боевые действия и «злых грузинов», строил планы по восстановлению канатной дороги, которая прямо из парка поднималась в гору к громадам знаменитых советских санаториев. Канатку ему удалось выкупить в частную собственность, но запустить денег нет…  Мы так увлеклись этой эпохальной идеей, что полезли на гору к огромным остовам  зданий, вышли на  бетонную площадку с мощными электромоторами, таскавшими в советские времена кабинки канатной дороги.  Долго стояли потрясенные красотой,  вызолоченного закатным солнцем,  моря. Отсюда открывался потрясающий вид на  Гагру,  огромную бухту, вплоть до самой Пицунды, где я гостевал много раз в  литфондовском пансионате. И думалось: понятно, война, всеобщая разруха. Но ведь пятнадцать лет прошло. Надо же что-то делать! Надо спасать это райское место…

Так же думал поначалу знакомый владелец пансионата «Шексна». Он проработал с австрийскими инженерами план восстановления канатной дороги и увеличения ее протяженности до высокогорной вершины. Определил стоимость проекта. С документами поехал в Сухум в Совет министров Абхазии, готовый за свои деньги восстанавливать былое величие СССР…

Позже, с горечью рассказывал, как водили по многочисленным кабинетам, затем  наотрез отказались выделить землю под восстановление и строительство канатной дороги. Видимо, за эти годы  сотни российских предпринимателей получали такой же отказ. Порыв угас. Развалины множатся. А  знаменитый дворец принца, где в  1912 году угощали русского царя Николая Второго (позже пансионат «Чайка») так обветшал, что вот-вот рухнет к подножию горы.

Перед поездкой в Абхазию собрал около полудюжины адресов и описаний частных гостиниц в Гагре, Пицунде. Привлекло романтичное название  – «Домик у моря». На карте и фото выглядело все красиво, но   найти среди хаотичной застройки  эту гостиницу оказалось не просто. Зашли внутрь… Тем, кто живет в этом полутемном  недостроенном сарае, не позавидуешь. Поэтому едем на такси в гостиницу «У Лазаря».

Здесь не понравилась обстановка  с первого взгляда, а главное  тошнотворный запах. Бежали отсюда без оглядки под удивленные возгласы пожилого хозяина: «Одна тыща за комнату…»

Едем дальше. В гостинице  «У Маргариты» цена 2000 рублей в сутки за комнату высокая, но мы устали и согласны на все. Ночь почти без сна. Даже включенный кондиционер не заглушает громкую музыку из ближайшего кафе с караоке.  Окна выходят в оживленный переулок, где ночью и ранним утром выкрики про вино, секс и чачу… Мы заявляем хозяйке об отъезде. Она в ответ грозит, что не отдаст предоплату. Скандалить не хочется, но приходится.  С трудом удается отвоевать выплаченные деньги.  Штраф в 1000 рублей за побег от Маргариты. Ищем новые варианты гостиниц, чтобы скромно и тихо.

Гостиниц построили сотни, но мы осторожничаем. Понравился мини-отель «Илиос» с тренажерным залом на третьем этаже, что  редкость  для Абхазии, при обилии возможностей, здесь  спорт не в почете.  Всё вампирски заточено – пожрать и выпить. В бывшем санатории ХV11 партсъезда имеется хорошо оборудованная площадка для волейбола, но посторонним  и даже местным жителям – вход сюда запрещен, поэтому она пустует. В двух местах на многокилометровом пляже натянуты, как обвислые паруса, две волейбольные сетки, но площадки не оконтурены и не очищены от галечника.

«Илиос» в итоге не подошел. Нет даже маленькой кухни. А питаться только в кафе пенсионерам не по карману. Да и опасно. На пляже бесконечные разговоры. Кто, где и когда отравился и чем лучше лечиться от поноса. Муж с женой из Брянска показывают кафе, где они обедают «и пока, вроде бы, ничего…» И мы верим. И радостно обедаем, кто пловом – почему-то, остывшим, а кто-то супчиком. Плов дает о себе знать уже к вечеру мощным расстройством желудка.

Поселились мы на улице Гечьбы по наводке жителя Липецка, который уверял нас, что в этой маленькой гостинице чисто и тихо. Захожу в комнату к хозяину – пожилому абхазцу, он стыдливо смахивает со стола зеленую упаковку Лоперамида. Проблема с диареей всеобщая. Приветливый, улыбчивый владелец мини-гостиницы на 8 номеров делает нам небольшую скидку и мы поселяемся на третьем этаже в комнате с удобствами за 1300 рублей.  Внизу большая просторная кухня. Знакомимся с шестидесятилетним  жителем из Воронежа,  он клянет во все тяжкие такой отдых и лихо заглатывает стакан с раствором марганцовки. Уверяет,  что это лучшее средство от поноса вместе с активированным углем. Житель Луганска настаивает на чаче с солью. Общая беда всех сближает.

Пробуем чачу, купленную у хозяина и, вроде бы, крепкая, но что-то не то. «Не спирт ли с отдушками?..

– Да разве чачи тут напасешься. Виноградники в редкость.

Выбрали экскурсию на озеро Рица. Дегустация вин – обязательный атрибут. Все вина переслащенные, сухих нет, «Букет Абхазии»  напоминает компот, но маркетинговые ходы срабатывают, торговля идет бойко,  400 рублей за литр молодого вина. Следующая дегустация медовая… Рассказы о самом лучшем в мире мёде поставлены на поток. Возражения о знаменитом Башкирском мёде,  традициях тысячелетнего русского бортничества воспринимаются с обидой.

Экскурсанты с удовольствием слизывают с кулаков  капли мёда, но покупать  глиняный горшочек за 2000 рублей никто не решается.

Следующая остановка у кафе, где работает подруга экскурсовода. В итоге на озеро Рица остается один час, только на перекус и  мы понимаем, что знаменитое озеро – это не главное. Главное коммерция.

На вокзале в Сухуме нас принял на борт пожилой таксист и первым делом стал рассказывать про свой виноградник и какое классное вино делает сам. «У меня  чача – шестьдесят градусов. Хотите попробовать… А купить?» Он везет молодого парня в университет через весь город.

– А что за факультет? – спрашиваю студента второкурсника.

– Исторический…

Торопливо, словно бы оправдываясь,  он начинает объяснять, что уже водит экскурсии по сухумскому ботаническому саду и за  день имеет пять тысяч рублей.

– Я столько за неделю не зарабатываю, – хвалит студента таксист, принимая от него триста рублей.  Снова заводит разговор о вине.

На знаменитой сухумской набережной пустынно. В кафе ни души. Но кофе подают настоящий, а духовитый   хачапур с сыром,  как произведение искусства, этакий кораблик  с ярким желтком посередине: отламывай печеный  краешек,  макай в   оранжевое солнце и не думай о грустном.

Двигаюсь мимо  сухумских развалин в центре города, к  военному санаторию, знаменитому на всю страну, куда попасть на лечение почиталось за великое благо. Контрасты  на каждом шагу. Я прошелся вдоль корпусов санатория в стиле имперского барокко, мимо огромной пустующей столовой, где разом обедали до тысячи человек. Постоял перед входом в огромный Дворец культуры, с чудом уцелевшими стендами тридцатилетней давности… Сегодня на километровой полосе пляжа десятка два отдыхающих. Скучно и грустно. Правда, есть раздевалка и душ, что в той же Гагре, величайшая редкость. В одной такой кабинке, обтянутой трепыхающимся  на ветру баннером, я ободрал руку о гвоздь, который торчал тут вместо вешалки. Понятно, что российский люд привычен к экстриму, роскошью не избалован, но если вы берете 100-150 рублей за лежак на пляже, то оборудуйте хоть раздевалку и прикрутите вешалку за двадцать рублей.

Четверть века прошло после грузино-абхазского конфликта, а разруха всё та же и та же.  На памятнике, установленном в честь Фазиля Искандера и его повести о маленьком Чике, надпись едва читается. Рядом одинокий рыбак бросает раз за разом удочку под стайку кефали, которая резвится у самого берега. Заметив нас, он тут же переключается на свое насущное:

– Поехали в Черниговку. Всего семьсот рублей. Почти даром. А то я весь день в простое, – жалуется он и снижает цену до пятисот рублей. И в этот момент идет поклевка. Кефаль небольшая с ладошку плюхается на парапет. А мы идем по городу к рынку, где как и двадцать лет назад торгуют в основном сыром и чачей. А виноград, персики в два раза дороже, чем в Волгограде. Почему? Да всё привозное. Даже виноматериалы на Сухумский завод везут из Молдовы. Помидоры из Турции.  Бабло из России…

В Новом Афоне бывал много раз. Благолепное место. В январе гуляла по Абхазии редкостная метель, а мы с друзьями  упористо шли по серпантину к остаткам Анакопийской крепости, к роднику,  который неиссякаемо пополняет колодец на вершине горы. Топали по размокшему снегу к простодушной  часовенке с тысячелетней историей. Отсюда, с древнего бастиона, невиданный простор и вид на монастырь, который блестит куполами и не пугает ободранной штукатуркой,  как и дача Сталина, и парк с лебедями, и вот уже  лет десять закрытый и,  как бы, реставрируемый храм Симона Кананита. Зато успешно эксплуатируется природный памятник «Пещеры».  Поток нескончаемый, 500 рублей входной билет.  Наш замечательный экскурсовод   Инга,  отучившаяся в Санкт-Петербурге, говорит с тяжким вздохом: «Эх, если бы хоть десятую часть этих средств на содержание памятников!»

– Вы видели станционный павильон? Это же произведение искусства…

Снова поднимаюсь мимо рукотворной плотины и одной из первых электростанций, мимо озерка к железной дороге. Редкое сохранившееся творение архитектуры начала ХХ века с красиво уложенным мозаичным полом, узорчатой отделкой окон. Лик павильона восхитителен и одновременно страшен. Страшен битым стеклом и хамским пренебрежением местных властей. В китайском городе Далянь (бывший Дальний) по сей день сохранился деревянный вокзал образца 1898 года, построенный русскими людьми. Его бережно отреставрировали китайцы,  они используют его по назначению на зависть всем остальным, которые не то, чтобы строить красивое, а даже сберечь наследие пращуров не хотят.

Вдоль эвкалиптовой аллеи не протолкнуться. Сыр, чача и сувениры, и «живодеры» с попугаями, обезьянами. Здоровые бородатые парни хычут и гычут, взимая сторублевки с простаков, желающих подержать в руках облезлого попугая.  Соколенок, привязанный к палке, висит вниз головой, пока продавец живого товара пьет кофе. Возмущаемся: «Что творите! Птица страдает…»

– Люди тоже страдают и ничего, – невозмутимо со смехом отвечает нам продавец. Но соколенка все же усаживает на жердочку. Кормилец, как-никак.

Разве пойдет он на строку, где надо вкалывать, восстанавливая разрушенный город. Или париться в винограднике… Сады, виноградники – это так хлопотно и тяжело. А с макакой в обнимку на паперти собора или перед кафе за день собирает он три  тысячи рублей стабильно. И жизнь кажется лучезарной, а простаки из России никогда не переведутся.

Стою напротив  многоэтажки Литфонда, сзади соленое озеро Инкит, слева огромный корпус бывшего пансионата «Правда». Последний раз отдыхал здесь в 1989 с детьми. Нам обещали, что со следующего года запустят детский бассейн с подогревом.  В «Правдинском» пансионате  в те годы была хорошая волейбольная площадка, которую поливал днем  и оконтуривал инструктор по спорту… Играю с писателями против журналистов. Мужчина лет пятидесяти пытается дать мне пас,  что у него  плохо получается. Я выговариваю  грубовато,  прошу перейти  на прием мяча. Мужчина извиняется. После игры ко мне подбегает один из московских поэтов и шепчет в самое ухо: «Ты обхамил  ажно Андрея Дементьева!»

– Здесь, как в бане, все равны, – отвечаю торопливо, а самого пробивает запоздалым стыдом.

Перед обедом сталкиваюсь в холле с Андреем Дементьевым. Он привычно улыбчив, ни тени обиды на лице: «До встречи на площадке».

Но после обеда нас приглашают на сбор мандаринов. Работа не в тягость и фруктов можно взять столько, сколько сможешь унести враз…

Я полюбил Абхазию с той давней поры. Праздничное настроение и восхищение   сидит в подкорке, поэтому я снова с «стране души», снова в Пицунде.

В сентябре номер в частном пансионате можно снять за две тысячи рублей. Здесь потрясающие сосны с иглами в пядь, кипарисовая аллея к морю, мелко-галечные замечательные пляжи, которые тянутся на полдюжины километров мимо семи многоэтажных обветшалых корпусов, некогда  престижных пансионатов, построенных по указанию Никиты Хрущева. Здесь чище и комфортнее, чем в Гагре. На пляже попадаются кабинки, душ, и все так же, как и в советские времена, борется со змеем огромная Медея. В сосновый реликтовый лес лучше не заходить: помойки, кучи мусора.  От малоразмерного дельфинария воняет тоской и тухлой рыбой. Народу мало и это определенное благо.

Когда едешь по широкой гагрской долине, то изредка попадаются молодые сады и виноградники. Но их немного, возможно, что некому возделывать. Все таскают лежаки, торгуют чачей, порошковым дешевым вином и жарят шашлыки. Их запах пронизывает по вечерам все окрестности вместе с громкой музыкой из многочисленных кафешек. «Зачем грустишь, дара-гоой? Зачем активный отдых?  Какой велотур, ты че с горы упал? Пробуй мой чача…» Лозунг дня: «Пей, кури – рожай уродов!»