День рождения Михаила Малышева

15 декабря отмечает день рождения волгоградский прозаик-фантаст и поэт Михаил Малышев, член Союза писателей России, автор трёх книг.

Коллеги поздравляют Михаила Юрьевича и желают творческих и всяческих успехов, отличного настроения, ярких мгновений для вдохновения, интересных встреч и событий.

ОТКР ЫТИЕ

— Как вы не понимаете? — забегал по кабинету Гордей Недотёпин. Поэт-почвенник и солист народного хора, он примчался в патентное бюро по окончании репетиции. Не переодевшись, в косоворотке и сапогах. Сложением Недотёпин походил на худосочного юношу, но если вглядеться, можно было заметить, что лицо его избороздили морщины, а седина выбелила виски.
«Чего доброго, начнёт Есенина декламировать… или песняка даванёт…» — подумал сидевший за широким столом директор бюро и вслух произнёс:
— Отчего же? Вполне понимаю. Хотите, так сказать, обессмертить имя своё на скрижалях…
Стильный костюм и бегемотистая наружность придавали его словам дополнительный вес.
— Вот именно! А вы не выдаёте патент!
— Друг мой, не всё так просто! Надо провести экспертизу на патентную чистоту, само собой, проверить заявку на новизну. Это время. И деньги. Правда, совсем смешные…
— А если я дополнительно заплачу? — осенило «престарелого юношу». Успокоившись, он присел на стул. — Это ускорит процесс?
— Разумеется! — засиял улыбкой директор. — В этом случае мы подпишем с вами соглашение на оказание информационных услуг, подключимся к супермощному серверу, и через час — результат готов!
— Через час? — изумился «юноша». — Без обмана?
— Обижаете! Мы солидная фирма, авторизованный партнёр Роспатента. Надо только оплатить в кассу скромную сумму…
При этих словах он размашисто черканул что-то в блокноте, вырвал листок и передал Недотёпину.
—Да это грабёж!
— Не мы такие — жизнь такая! — весело согласился директор и сам же заливисто взгоготнул над расхожей киноцитатой.
В кассе Недотёпин оплатил картой нужную сумму, подписал у юристов, под сдавленные смешки офисного планктона, хитрое соглашение и вернулся в приёмную. Обходительная секретарша подала ему кофе. Недотёпин взял чашку, опустился на край дивана. Но долго сидеть не смог. Через пару минут он с чашкой кофе, остывающего в руках, расхаживал от коридора к окну. Мысли роились у него в голове: «А ведь это — успех! Открытие с большой буквы! И когда? В наше время, а ведь, казалось, известно уже абсолютно всё! Слава, почёт, признание маститых коллег… Может, выдвинут на «Человека года»? Да что, может? Просто будут обязаны! А что? Гордей Недотёпин — это звучит гордо!»
Секретарша спустила его с небес на землю:
— Вас вызывают…
Недотёпин нервно повернулся и толкнул дверь. За столом в просторном кожаном кресле восседал директор бюро. Увидев вошедшего Недотёпина, отложил в сторону файл с печатным текстом, жестом пригласил занять знакомый «престарелому юноше» стул.
— Ну что, уважаемый? Мы отработали вашу заявку и, к сожалению, вынуждены вас огорчить… Ничего нового вами не открыто. Такая рифма была ещё у Маршака — без малого сто лет назад.

КАК -ТО ТАК, БРАТ ПУШКИН …

У картины, висевшей в фойе публичной библиотеки, остановились две студентки. Яркие полосы акварельной краски: жёлтая, синяя, красная с прожилками фиолетового и чёрного, налезали одна на другую, создавая абстрактную композицию, похожую на слоёный пирог.
— Мазня! — скривилась одна из девушек, тряхнув копной чёрных волос.
— Не скажи, Наринэ! Что-то тут есть… — возразила, вглядываясь в картину, вторая девушка, улыбчивая блондинка в ситцевом сарафане. — Видишь, в самом верху больше жёлтого? Это нежность и свет. Возможно, приятное воспоминание… Потом синий. Тональность меняется. Появляются ноты грусти, печали… Затем всё приходит к финалу. Красный — волна, эмоциональный всплеск, здесь чувства усиливаются многократно. Может, автор нашёл то, что искал? Обрёл надежду? В итоге три разных цвета переплетаются на уровне чувств и возникает общий эмоциональный узор. Не знаю, как ты, а я вижу в этой картине гармонию…
— Вечно ты ищешь в тёмной комнате чёрную кошку, когда кошки там и в помине нет! —засмеялась подруга в ответ на слова блондинки.
— Простите, что вмешиваюсь, — прервал девушек незаметно подошедший мужчина, седоватый и небрежно одетый, с недельной щетиной на оплывшем лице. В его облике было что-то от измотанного работой айтишника. — Картиной интересуетесь?
— Разошлись во мнениях. А вам-то какое дело? — нахмурилась Наринэ.
— Разрешите представиться — Крутиков Валерий Петрович, художник. Это моя работа.
— Как интересно! — оживилась девушка в сарафане. — Я Вероника, а это Наринэ. Да, ваша акварель мне понравилась. Она необычна. Мне кажется, там… история любви, рассказанная посредством красок.
— Вы абсолютно правы! — обрадовался художник, украдкой раздевая глазами подруг. —Все буквы: гласные и согласные, отзываются в нас по-разному, имеют свои цвета. Дальше, складываясь в слова, они сами окрашивают бумагу! Художник просто оформляет всё в красивую рамку.
— Сказочки, — хмыкнула Наринэ.
— А вы приходите завтра ко мне, — глаза художника внезапно забегали, а голос стал волнующе-бархатным. — Посмóтрите остальные мои работы и сами во всём убедитесь! Или можно в «Макдональдс» на набережной, — поспешно добавил он, заметив, как переглянулись подруги. — Часам к шести. Я возьму рисунки с собой.
— Спасибо за приглашение. Мы подумаем, — ответила Вероника.
Мастерская Крутикова находилась у него дома, в одной из комнат просторной «сталинки», и больше походила на офис, чем на художественную студию. Взамен привычных подрамников и холстов комнату занимали широкий стол с мощным компьютером, стеллажи с большими папками из картона и массивное кресло. Слева от стола громоздился странный металлический шкаф, изготовленный явно кустарным способом: грубый корпус, панель управления из кнопок и тумблеров. Дверь открылась, в комнату вошёл Крутиков в домашнем халате и с банкой пива в руке. Сел в кресло, сделал глоток. Почесался, отставил в сторону пиво, включил компьютер.
— Значит, клюнула на «Я помню чудное мгновенье». Тогда в ту степь и пойдём…
Он набрал в поисковике «Любовная лирика Пушкина: лучшее», нашёл нужный сайт, скачал пять первых по рейтингу стихотворений. Распечатал на принтере, встал, заправил листы в приёмник шкафа. Щёлкнул тумблерами, нажал красную кнопку. Шкаф, вибрируя, загудел, листы втянуло в узкую прорезь на корпусе, а из динамика загундосил металлический голос:
— Я вас любил, любовь ещё, быть может…
Когда стихотворение было прочитано, снова раздался гул, панель заморгала кнопками, и
спустя какое-то время шкаф раскрылся, выдвинув прямоугольный лоток. В лотке лежал лист плотной бумаги формата А3 с только что нанесённым рисунком.
— Ну что, брат Пушкин? — произнёс Крутиков. Взял рисунок, повертел в руках, разглядывая с разных сторон. — Да, брат, всё у тебя как-то так… Ладно, сойдёт.
Никто из тех, кто пришёл в тот вечер в «Макдональдс» и даже сидел рядом с седоватым мужчиной и стройной девушкой в сарафане, не видел, с чего всё началось. Вроде бы, говорили одни, у мужчины были с собой какие-то там картинки абстрактного свойства, и он, показывая их девушке, слишком смело положил руку ей на плечо. Другие заявляли —да, картинки присутствовали, и рука тоже была. Вот только опустилась она девушке на коленку и сразу неосмотрительно поползла вверх, по пути задирая подол цветастого сарафана. Как бы там ни было, концовку видели все. Девушка, выкрикнув что-то гневное, вдруг вскочила из-за стола и с размаху влепила мужчине оглушительную пощёчину!
Бесплатный театр позабавил народ. Однако через каких-нибудь пять минут об инциденте уже забыли. И только Крутиков, ползая под столами и собирая разлетевшиеся рисунки, по-прежнему терзался вопросом: как же он перепутал папки и вместо Пушкина по ошибке принёс акварельные версии стихов Ивана Баркова?

ПОДАРОК ОТ МАРШАЛА

К ремонтному боксу учебного центра МВД подкатил внедорожник. Из машины вышли полицейский в чине старлея и крупный мужчина в штатском. Старлей, подёргав ручку, забарабанил в дверь.
— Иваныч, ты у себя? Открывай!
В гараже послышался шорох, лязгнула о металл задвижка. Дверь распахнулась, в проёме появился седоватый крепыш в замасленном комбинезоне. Вытирая ветошью руки, оглядел незваных гостей.
— Ну?
— Не нукай! — вскинулся старлей. — К тебе серьёзные люди, а ты хоть бы здрасьте!
— Забор покрасьте! Надо чего?
Осанистый штатский в дорогом костюме подошёл к мастеру.
— Виктор Иванович? У меня к вам разговор. Можно войти?
— Попробуйте.
— Спасибо. А вы, старлей, подождите в машине.
В бендежке за столом, покрытым пожелтевшим плакатом, Иваныч выслушал гостя. Помолчав, усмехнулся:
— Вы это серьёзно?
— Более чем, — ответил штатский. — И, упреждая следующий вопрос, сразу скажу, что отказаться нельзя. Если вы, конечно, и дальше собираетесь здесь работать.
— Восстановить «Штейр-1500А» за месяц? Сущая мелочь! А вас не насторожило, что их выпускали по спецзаказу — для перевозки высших чинов вермахта? У вас дефектовка на полстраницы, я где запчасти возьму!?
— Есть интернет. Нужные вам детали можно доставлять самолётом. Деньги — не вопрос. Главное — успеть вовремя. Иначе мы подведём людей на самом высоком уровне.
— Ладно, я понял… Привозите машину.
После ухода гостя Иваныч снова запер гараж, открыл металлический шкаф для одежды, привинченный наглухо к стене, переоделся в старую армейскую форму. Потом сдвинул в сторону вешалки, включил встроенный в шкаф потайной рубильник. Закинул на плечо сумку с инструментом, спустился в подвал и остановился перед массивной дверью. «Знал бы он, какую машинку я здесь собрал! Ладно, не впервой! Будут запчасти!» — со злостью решил он.

* * *
В феврале 43-го в освобождённом Сталинграде у костра грелись два бойца. Один курил и смотрел на огонь, другой балаболил, уплетая ленд-лизовскую тушёнку:
—…И тогда товарищ маршал гутарит, где, мол, Паулюс, твой личный автомобиль? У тебя-то в «котле» он без дела стоял, а таперь и вовсе без надобности! А мне в самый раз — по позициям ездить! Паулюс зенками сверканул — автомобиль-то для него по заказу мастырили, дюже он ему нравился! Встал со стула и вдруг — хлоп! товарища Рокоссовского по плечу: «Считайте, что автомобиль — подарок! Пользуйтесь на здоровье!»
— И что товарищ маршал? — лениво прервал его однополчанин. — Дал немцу в зубы?
—Да не об том речь! Наутро бойцы пришли автомобиль принимать, он там, в закутке возле универмага стоял. Сетку маскировочную скинули и глазам не верят — автомобиль дербанули! Обтекатели, фары, колёса — всё стырили! Один кузов остался!
— А не брешут? Кому эта хрень нужна?
— Вот и я не пойму… Загадка!

* * *
Усталый Иваныч вышел из ремонтного бокса, размялся: несколько раз присел, помассировал шею. Достал из кармана комбинезона смартфон, набрал номер.
— Приезжайте, машина готова.
— Виктор Иванович, вот это новость! Где же вы раритетные детали нашли?
— Сгонял в прошлое. На машине времени.
— Ценю ваш юмор! — заколыхалась смехом трубка. — Обещанная сумма за нами! Плюс большое человеческое спасибо от потомков маршала Рокоссовского!
— Не понял…
— Машина когда-то принадлежала маршалу. Военный трофей!
Иваныч замер с телефоном в руке и больше не слышал собеседника…

Михаил Малышев из книги «Через все времена» (к столетию региональной писательской организации)